Великий композитор на полотне не менее великого художника Ильи Репина. И. Е. Репин. «Михаил Глинка во время работы над оперой «Руслан и Людмила»
Надо же было еще в детстве произнести такие слова: «Я музыкой дышу…» Так ведь и не придумал же - так казалось ему, и так он ощущал. А музыкой мальчик называл перезвон колоколов храма, что в родном селе Новоспасское в Смоленской губернии. Семья небогатого помещика, человека мягкого и чувствительного, который позволил матушке своей полностью овладеть воспитанием обожаемого внука и холить того до той степени, что этакая забота ему едва жизни в раннем детстве не стоила. Бабушка Фекла Александровна до того из-
заботилась здоровьем Миши, что даже в жаркие дни заставляла его ходить по дому в шубе! От заботы такой он заболевал, и дом наполнялся запахом всевозможных снадобий. Уже будучи взрослым, Михаил Иванович, ежели о детстве заходил разговор, называл себя мимозой.
Но зато рядом всегда была нянька Авдотья - молодая, веселая - вихрь, а не девица. Ходила приплясывая, а пела чудесно, храня в памяти великое множество песен. Миша слушал ее самозабвенно. Все, как полагается гению: у Пушкина - Арина Родионовна, у Глинки - Авдотья. Но музыка колокольного перезвона перекрывала все. И Глинка в свою первую оперу - «Иван Сусанин» («Жизнь за царя») - ввел голос колоколов... Кстати, идею ему подсказал Василий Жуковский - взять за основу сюжета эпизод из русско-польской войны 1612 года, когда совершил подвиг Иван Сусанин.
Работал композитор - в основном летом 1835 года в родном Новоспасском - около года. Когда опера была завершена, Глинка, окрыленный тем, что поднял такую огромную глыбу, полетел в дирекцию Петербургского большого театра в надежде, что не возникнут перед ним серьезные препятствия к постановке первой русской оперы. И ошибся. Встретили его с откровенной прохладой и даже заставили подписать бумагу, в которой он как автор не станет требовать денег.
Да и ладно! Главное, что оперу начали готовить к постановке! Глинка возбужден, весь поглощен работой - сам слушает и подбирает исполнителей, помогает в разучивании партий, работает неустанно с хором, обходит возникающие островатые углы с цензурой - тогда-то и настояли «блюстители» на новом названии - «Жизнь за царя».
И вот 27 ноября 1836 года - первое представление. Театр переполнен. Глинка - в ложе второго яруса, он не хотел заметного места. Он видел, как прошел к своему креслу Пушкин…
Зазвучала увертюра - неожиданная, такая душевная, даже печальная музыка… Непривычно и неожиданно… и вдруг - перелом, взвинтилось движение - что-то напомнило мазурку, танец незваных пришельцев, - и вдруг сверху на нее обрушился торжественный победный глас… И в самом конце оперы, когда грянул хор «Славься, славься, Святая Русь!», стало понятно, какой силой раскрылась опера.
К Глинке подходили, поздравляли - он как бы в забытьи, рассеянно отвечал: копившееся напряжение последнего времени сковало его… Его привели в императорскую ложу - государь произнес нечто сдержанно одобрительное, и Михаил Иванович уловил одно, но главное, царем произнесенное: «Нехорошо, что Сусанина убивают на сцене…» Растерянно взглянул на царя…
Успех сказался не сразу, но те, чьим именем он дорожил более всего, искренне и с восхищением поздравляли его. Среди них был и Пушкин, конечно. А на торжественном обеде Владимир Одоевский, известный писатель и музыкант, сочинил с Пушкиным песню, где были такие слова: «Веселися, Русь! Наш Глинка уж не глинка, а фарфор!».