Режиссер Юрий Доронин: «Чтобы Золотухин поступил в ГИТИС, его отец продал корову»

О Валерии Золотухине вспоминает его друг, актер и режиссер Театра на Таганке Юрий Доронин

В эфире радио и телеканала «Комсомольская правда» о жизни, любви, работе и судьбе Валерия Золотухина нашим ведущим Александру Рогозе и корреспонденту Отдела культуры «Комсомолки» Юлии Хожателевой рассказывает актер и режиссер театра на Таганке Юрий Доронин.

Рогоза:

- Сегодня 40 дней со дня смерти Валерия Золотухина, блестящего актера.

Доронин:

- Его первый сын, Денис, как вы знаете, батюшка. Как он рассказал, до девяти дней душа летает над раем, а потом над адом, а через 40 дней она предстает перед Господом Богом. Когда мы с Любимовым делали спектакль «Братья Карамазовы», он еще назвал его таким словом «скотопригоньевск», Валерий Сергеевич должен был там играть папу Карамазовых. Ему очень нравилась притча, которая рассказана Достоевским в этом романе про луковицу. В деревне жила женщина настолько злая, что она ни одного доброго дела не сделала. Один раз проходила нищенка, а она полола огород. Та попросила ее чего-нибудь покушать. Чтобы отвязаться от нищенки, она вырвала луковицу и отдала ей. Когда она умерла и предстала перед Господом, все говорят «е в ад, потому что жадная была, злая», но тут появляется ангел и говорит: «Секундочку. А луковичка?». И тогда Господь взял эту луковичку, бросил ее в болото, бросил туда эту женщину и говорит: если луковица выдержит, я тебя вытяну из этого болота. Валерий Сергеевич очень здорово репетировал, рассказывал эту притчу. Вообще он был очень верующим человеком. Например, он восстановил храм, который разрушил его отец на Родине в Алтае, и очень переживал по поводу этого факта. Собирал деньги. Когда мы с ним халтурили, он говорит: «Доронин, ты не можешь мои книги попродавать?» Я говорю: «Валерий Сергеевич, а что вы боитесь-то?» «А мне как-то неудобно, я народный артист все-таки». Я говорю: «Хорошо. Только я скажу, что все деньги от этого пойдут на храм». Он сказал: «Хорошо». Мы выступали, я забыл сказать, что деньги на храм, а потом вспомнил и говорю: «Уважаемые зрители, все деньги пойдут на строительство храма». И книжки все раскупили.

Хожателева:

- Храм, который находится на Алтае в селе Быстрый исток, называется Храм покрова Пресвятой Богородицы. Там, по завещанию Валерия Сергеевича, он и был предан земле.

Рогоза:

- За многие годы сложился образ, прежде всего экранный, Валерия Золотухина: неутомимый, народный персонаж. В том числе его отношения с женщинами, это отдельная страница. Почему-то по отношению к нему это не кажется каким-то страшным.

Хожателева:

- Здесь это не то, чтобы не скрывалось, а как-то все приняли это.

Доронин:

- По поводу экранного образа. Конечно, на мой взгляд, вершина его образа – Бумбараш. Я не забуду, как Любимов на него ругался. Он же там покрасился в блондина. «Что, опять киношка?». А мы всегда Любимова ставили на место, говорили: «Ну как же, Юрий Петрович, а «Кубанские казаки»?» Там, как вы знаете, Любимов тоже был покрашен в блондина. Все-таки до революции у актеров было понятие амплуа. Любовник или трагик. Трагики были все с басом. А Валерий Сергеевич, грубо говоря, крестьянский простак. Тем более он сам вышел из деревни. Но кино имеет зрительскую аудиторию многомиллионную. А что театр? 650 мест. Что это такое? Учитывая, что шесть дней в неделю идут спектакли. Валерий Сергеевич выпустил книгу «От живого до Живаго». Он даже играл Юрия Живаго. Когда я кого-то приглашал, они говорят: «А кто Живаго играет?». Я говорю: «Золотухин». «Да какой он Живаго». А после спектакля они были просто поражены его перевоплощением. Он, кстати, репетировал Гамлета. Даже есть телевариант с Анекстом еще в советское время. По поводу женщин.

Я готовлю новый свой альбом. Он будет посвящаться Федору Ивановичу Шаляпину по его книге «Маска и душа». Когда я копался во всем этом, вдруг обнаружил одну записку Федора Ивановича Шаляпина. Он пишет: «Все, что я творю в искусстве, я делаю только для того, чтобы на меня обратили внимание женщины». Сама наша профессия: изначально понравиться надо. Даже если ты играешь отрицательный образ, ты все-таки хочешь понравиться женщине, выстраиваешь роль. У меня был один потрясающий случай. Снимался я в одном фильме. Подходит ко мне один народный артист и говорит: «Ты меня не выручишь? Мне по сценарию надо бежать с голой попой». Мне неудобно, я народный артист. Ты не можешь за меня пробежать?» Это было в советские времена. Я говорю: «Три ставки». Раньше платили по ставкам. Мы договорились с режиссером. По сценарию меня хватают за штаны, они рвутся. Самое интересное: пришли на премьеру, а эти кадры вырезали. Зря все это. У меня был случай. Валерий Сергеевич говорит: «Ты что сегодня такой?». Я говорю: «Я хочу порвать с одной женщиной. Сейчас она позвонит, а я скажу: да пошла ты на три буквы». Он говорит: «Юра, как тебе не стыдно. Разве можно так обращаться с женщинами?» «А как?». «Ты скажи, что ты ее не достоин». Он меня научил таким простым вещам. Он всегда был очень галантный. Он мне звонит: «Юра, я хочу с Люсей Чурсиной сделать спектакль на двоих. Ты не можешь быть режиссером?» «Конечно, такие актеры». А там всего две роли. «Дом окнами в поле», знаменитый драматург. Мы приезжаем к Чурсиной. Заходим в лифт, он говорит: «Подожди, подожди». Он, оказывается, сбегал за цветами. Когда Чурсина нам открыла, он говорит: «Люсечка, здравствуй». Она, конечно, обрадовалась. В этом смысле, это все естественно. Как говорят психологи: если мужчина не обращает внимания на женщину, значит, у него не все в порядке с головой.

Хожателева:

- Стоит, наверное, напомнить, что первая жена у Валерия Сергеевича Нина Шацкая.

Доронин:

- Если она меня слышит, пусть она меня простит. Я очень с ней дружу. Мы очень дружили с Леней Филатовым, а они в последнее время жили напротив меня, рядом с Новоспасским монастырем. Когда я спрашивал: «Нина Сергеевна, как же так вышло?» Во-первых, она ему дала возможность стать москвичом. Он была алтайцем, жил в общежитии. Конечно, перспективы были не очень, хотя его хорошо приняли в театре Моссовета. На втором курсе они друг в друга влюбились, они были однокурсниками. Кстати, жив еще их преподаватель Гутиерас, испанец. Если помните, к нам до войны очень много испанцев приезжало, они оставались. Он недавно звонил, выражал соболезнование. Нина Сергеевна входила в 100 самых красивых женщин ХХ века.

Хожателева:

- Да. И Валерий не раз это подчеркивал, он любил об этом говорить.

Доронин:

- У них был период безденежья. Они вместе снялись у Элема Климова «Посторонним вход запрещен». Там маленький эпизод. Но любовь была безграничная. Она влюбилась, взяла его за руку, привела домой, сказала: «Это мой муж. Что хотите, то и делайте». Она говорила, что ее мама сказала: «Да ты что, Нина, ты такая красавица. У тебя должны быть такие, а этот шибздик». Тем более, у него были проблемы с ногами.

Хожателева:

- Следует напомнить, как складывалась у него судьба.

Доронин:

- Он всегда собой занимался. Наш иконный идол, Юрий Петрович, который всю жизнь занимался своим здоровьем, нам говорил: «Актеры, режиссеры должны быть физически здоровыми». Я помню, Любимов приехал из Германии и говорил: «Вся Германия ходит спиной вперед. Потому что когда мы ходим лицом вперед, у нас мускулы спины не задействованы, поэтому мы под старость начинаем сутулиться. А если мы будем ходить наоборот, то у нас спина будет ровная».

Рогоза:

- В кулуарах ходить?

Доронин:

- Любимов говорит: «Я два раза упал. Потом я поехал в Японию, и там Я так ходил». И японцы к нему подходили, спрашивали: почему вы спиной назад идете?» Понимали, что человек в таком возрасте, седой, такой красавец. Он говорил: «Когда я уезжал из Японии, половина города уже ходили так же». Потому что они все занимаются своим здоровьем, в отличие от нашего русского авось. Помню, иду в театр, Золотухин идет спиной вперед. Он все время занимался. Единственно, мне кажется, что зря он стоял на голове. Я, к сожалению, на практике знаю несколько случаев, когда люди стояли на голове, и потом у них происходили трагедии.

Рогоза:

- Это одна из версий?

Доронин:

- Да. Была одна передача. Там показали кадры, как Валерий Сергеевич стоит на голове. Все стали аплодировать. Один не зааплодировал. Ведущий ему говорит: «А почему вы не аплодируете?». Он говорит: «Я считаю, из-за этого у него образовалась опухоль». За своей физической формой он следил очень и очень серьезно. Очень расстраивался, например, в «Гамлете» он хотел играть Лаэрта с Высоцким на пару. А там Любимов придумал перед дуэлью, как боксеры на скалках прыгают. Он говорил: «Ах, обошли меня, прыгать я не могу».

Хожателева:

- Напомним нашим слушателям, что пришлось преодолеть Валерию Сергеевичу на пути к славе, к величию, которое ему, наверное, не зря приписывается. Он мог все. Он мог сыграть любого. При том, что от природы ему были даны скромные внешние данные. Ему пяти лет не исполнилось, он упал из окна. Это был несчастный случай. Это было небольшое село, врачей не было, только фельдшеры, они вовремя не обнаружили. Забинтовали ногу. А там был не просто перелом. Возникло очень серьезное воспаление. Он расчесал свою кость загипсованную, выяснилось, что там не просто опухоль, огромный нарост сформировался, это был туберкулез кости. После нескольких операций, он провел несколько месяцев в больнице, врачи ему сказали: ты ходить не будешь. Он, наплевав на страшнейшие диагнозы, ходил несколько лет на костылях в школу. Прятал их под лестницей, чтобы детишки лишний раз не смеялись над ним. А когда все уходили, возвращался под лестницу, брал их, и ковылял до дома. Он, преодолевая это все, приехал в Москву, поступил. Он продолжал ведь хромать. Ему приходилось танцевать. Он на какой факультет поступил?

Доронин:

- Факультет музыкальной комедии. Там готовились, грубо говоря, опереточники. Когда Любимов был в конфликте с Валерием Сергеевичем, говорил: «Ну, где этот опереточник?». Он мне как-то рассказал одну историю. Наступил период, скажем, мужского созревания. В деревнях девушки кровь с молоком, все краснощекие. Он был обделен этим вниманием, потому что ходил на костылях. Он рассказывал, что у него наступил момент, когда он решил покончить с собой. Потому что перспектива впереди никакая. Раньше на радио пели люди живьем. Он говорит: «Включаю радио. Поет Лемешев. Так поет потрясающе. Вдруг я понял: я должен стать таким же артистом». И этот переворот в душе заставил его заняться собой. И вокальными данными. Очень смешно он рассказывал, как он приехал в Москву. Отец продал корову. В деревне корова член семьи, кормилица. Купил ему шевиотовый костюм. Он приехал в Москву, в ГИТИС. А приехал в воскресенье. Ночевать негде. Он видит через забор, там зеленые деревья и скамейка. Он лег туда, и спит. Вдруг среди ночи его будит милиционер и говорит: «Ты что, просишь политического убежища?» А он, не зная, говорит: «Да мне все равно, бомбоубежище или убежище, лишь бы переспать». Оказывается, он попал на территорию иностранного посольства. Это нарушение границы считается, статья была такая, она и сейчас есть. Слава богу, этот милиционер не арестовал его.

А когда он поступал в ГИТИС, там тоже много было интересного. Когда набирают в артисты, потом художественному руководителю остается 3-4 человека, из которых он должен выбрать одного. И он начинает искать так называемые плюсы. Условно: вы хорошая актриса, хорошо читали, а вы тоже хорошая актриса, но она поет. Значит, у нее есть плюс. Гутиерас, набирая курс, говорит: «А кто из вас хорошо поет?» Все стали петь. Золотухин выиграл пенье. Потом он говорит: «Вас осталось трое. Кто из вас хорошо танцует?» Валерий Сергеевич говорит: «Я собрал все в кулак, как дал гопака». Потом он вышел, у него чуть ли не полботинка было крови. У него же чуть-чуть одна нога была меньше другой. Перед этим он сходил в парикмахерскую: «Какая самая дешевая стрижка?» Ему говорят «под Котовского». «Сколько?» «Три копейки». «Давайте». Самое страшное, он говорил, когда пришел смотреть списки через две недели, его нет в списках. «Я в таком был шоке. Прихожу в деканат, говорю: да вы что, как вы меня не берете? Деньги я проехал, отец корову продал, я вернулся домой лысый». А отец у него был очень жесткий человек, расправлялся сразу, ремень. «Представляете, я приеду к себе в село, вы меня не взяли». Они все-таки сжалились. Я думаю, это судьба. Ему сказали: мы подумаем. Потом пришел распорядок из Министерства культуры, еще добавили одно место на актера музыкального театра. Он начал там играть. Одна из преподавательниц у него была великая актриса Ирина Израильевна Вульф.

Хожателева:

- Это подруга Раневской.

Доронин:

- Да. Она ему сказала на втором курсе: «Валерий, у вас огромные актерские таланты. Идите все-таки в актеры». И она его пристроила в театр Моссовета, где он уже начал играть и определять там свое будущее. Но, как он рассказывал, случайно попал на спектакль Любимова «Добрый человек из Сезуана», и понял. Со мной была точно такая же история. Я пришел на спектакль «Три сестры» и просто, мягко выражаясь, обалдел. Некоторые говорят: в чем сила вашей Таганки? Вы, когда входите в театр, висят в фойе четыре портрета четырех великих театральных деятелей: Станиславского, Вахтангова, Мейерхольда и Брехта. Это о чем говорит? Четыре манеры игры соединил Любимов в спектаклях Таганки. Это настолько поражало. Система Станиславского предполагает четвертую стену. Мы с вами общаемся, а зритель – четвертая стена, мы его не видим. Часто актеры играют для себя, они получают кайф от своей игры. Я прихожу в некоторые театры: на сцене своя жизнь, а в зале – своя, чуть ли не в карты играют и книжки читают. А Таганка немножко шла от шекспировской манеры, через зал игралось. Сыграло еще то, что Шацкую не брали в театр Моссовета, хотя она хорошо там о себе заявила. А Любимов сказал: «Семью Золотухиных я возьму». Они вместе играли почти до последних годов. Сейчас она играет в другом театре. Это был потрясающий актерский дуэт, когда они играли вместе. В «Добром человеке» он играл Водоноса. Очень здорово перевоплощался в японца. Потрясающе. Когда приезжали японцы покупать спектакль, они сказали: «Этот актер, наверное, японец». «Какой японец. Золотухин – алтайский мужичок». У него часто был образ народника. Любимов собрал шикарную команду. В отличие от других он выращивал у себя таланты. Посмотрите, какие актеры: Высоцкий, Губенко, Хмельницкий, Золотухин, Филатов, Фарада, Демидова, Славина, Сайко, Полицеймако. И Любимов всех заставлял кроме актерского мастерства заниматься еще каким-то творчеством. У Золотухина было две творческих линии: книги. Он написал гениальный роман «25-й километр», но не закончил. Только он начал писать, звонит мне: «Доронин, ты что делаешь?» «Стихи учу». «Тут мне один журнал позвонил, хочет купить мой любовный роман «25-й километр». Знаешь, как журнал называется? «Плейбой». «У вас там что-то такое?» «А ты почитай». Почитал, вполне нормальный любовный роман. И они его напечатали. Жаль, что он его не закончил. И, конечно же, песни. Он всю жизнь собирал песни. Знаменитую песню «Ой, мороз, мороз» он нашел в Красноярском крае, где снимался с Высоцким в «Хозяине тайги». Там в фильме спел, и эта песня пошла в народ. Он очень серьезно относился к своим ролям. Я ему говорю: «Что-то у меня милиционер не получается в кино». «А ты знаешь, что надо в костюме спать несколько дней? Как старые актеры». Я не поверил. Потом пошел к Алле Сергеевне Демидовой: «Мне Золотухин говорит, что надо спать в костюме». «Да. Я всегда сплю. Я Гертруду играла, я две недели спала». Это правда. Я почитал старых актеров – Юрьева, Качалова. Чтобы вжиться, даже выходили в народ. Михаил Чехов одевался в нищего, выходил, чтобы ему поверили.

Рогоза:

- В обычной жизни, в общении с Золотухиным чувствовалось его особое отношение к его малой родине?

Доронин:

- Да. Был юбилей Шукшина. Шукшин тоже с Алтая. Золотухин очень его любил. Мы решили записать радиоспектакль. У Шукшина есть гениальная сказка для взрослых, как у Филатова «Федот-стрелец» - «До третьих петухов». Он так загорелся. «А вот на эту роль кого?» Я говорю: «Хорошо бы, Евдокимов, но Евдокимов сейчас стал губернатором». Мы звоним ему напрямую. Евдокимов говорит: «Хорошее дело. Сделайте подарок алтайцам». Но, к сожалению, он потом разбился. Жалко, эту работу мы не осуществили. Во-первых, он возглавлял там молодежный театр. Я ему еще говорю: «Валерий Сергеевич, зачем вам возглавлять на Алтае молодежный театр?» «Доронин, авторитет нужен. Крыша течет, а железа им не дают. Кто только не ходил. Они мне звонят, говорят: «Пойдем просить денег на железо». Без меня никак? «Нет. Авторитет нужен». И он поехал, пришел, ему, конечно, отказать не могли.

Рогоза:

- В этом театре только представительская функция была?

Доронин:

- Нет. Валерий Сергеевич был «океан ума», как про него Любимов сказал. Он знал столько! Человек посмотрит со стороны: это надо сделать так, а это так. В режиссуру он не влезал. Он знал, что это совершенно другая профессия. Но его богатый творческий опыт всегда подсказывал актерам, режиссерам. Смотрел какой-то спектакль, говорит: «Вот здесь проседание. Здесь зритель будет скучать». Мы не поверили. Точно.

Хожателева:

- Все-таки он стал режиссером под конец своей жизни, и ему пришлось уйти в связи с болезнью. Перед тем, как его ввели в состояние искусственной комы, он написал заявление, что он отказывается от этого руководства. Юрий Петрович Любимов не смог скрыть своего негодования по поводу того, что Валерий Сергеевич согласился на должность худрука Таганки.

Доронин:

- Он не режиссером был, а художественным руководителем. Это совершенно другое. У меня вся родня материнская из Белоруссии. У нас был такой случай. Ушел муж на войну и пропал. А женщина была очень красивая. У нее было семеро детей. Она вышла еще раз замуж. И вдруг муж возвращается. Он был в плену. Ситуация в театре на Таганке: пока есть основатель, занимать его место не надо. Правильно говорит Смехов: надо убрать слово Таганка. До прихода Любимова это был просто Московский театр драмы и комедии. Пришел Любимов, он захотел поменять название, и добавил географическое слово «на Таганке». Все-таки Любимов основатель этого театра. Он должен там быть. Я не верю, что Юрий Петрович злорадствовал. Он понимал ситуацию. Но все-таки, я считаю, не надо было Валерию Сергеевичу заниматься этим делом. Потому что это совершенно другое дело. Если есть на корабле капитан, то какой бы не был хороший матрос, он никогда сразу не станет хорошим капитаном. Это совершенно другая профессия. Этому надо учиться. Наверное, Юрий Петрович ревнует в хорошем смысле, что его место занято. Но, я считаю, или надо все обрубать и делать новый театр, или Юрий Петрович просто должен вернуться, и как Плучек в театре Сатиры, быть почетным членом художественного совета. Понятно, что возраст, 95 лет.

Хожателева:

- Юрий Петрович не раз высказывал свое нежелание. Но в то же время он продолжает вести переговоры.

Доронин:

- Я вам открою тайну, потому что я сам этим увлекаюсь. Думаю, что и всем живущим на земле хочется подольше пожить. Я, выпив с Любимовым пару рюмочек коньячку, говорю: «Юрий Петрович, есть какой-нибудь секрет? Ведь вас полжизни били. Эфрос, бедный, умер от нервов довольно рано». «Есть». «Скажите». «Скажу». А я где-то играл Ленина в это время. «Какой главный лозунг Владимира Ильича?» «Работать, работать, работать». «Вот. Самое главное – это работа. Как только ты прекращаешь работать и думаешь: сейчас я буду на даче сажать цветы, все. Ты начинаешь загибаться». Поэтому Юрий Петрович всегда работал, работал. Он привел в пример: «Твардовский возглавлял «Новый мир». Как только ушел, расслабился, и довольно быстро скончался. Все в жизни уходит: дети, любовь. Единственное, что тебя всегда выручает – это работа. У меня был трагический случай в жизни: я потерял очень близкого человека. Прихожу к покойному Леониду Алексеевичу Филатову, он мне говорит: «Ты что? Завали себя работой, и ты забудешь». И действительно. Я взвалил: и режиссерское, и актерское, и сценарное, и через две недели: а у меня кое-что шевелится. Кстати, Золотухин очень любил частушки, собирал. А я ему подкидывал: «Говорят, что я старик, только мне не верится. Потому что у меня кое-что шевелится».

Хожателева:

- Не просто работа, а любимое дело.

Доронин:

- Конечно, если ты занимаешься любимым делом, еще лучше. Мне посчастливилось работать с Ульяновым. Михаил Александрович меня научил: «Нет у тебя работы в театре, кино, готовь программу. Поэтические, творческие вечера. Ты заполняй себя работой. Не жди, что тебе манна небесная упадет». Я глубоко убежден, что Юрий Петрович вернется. Потому что шеф не может без своего родного театра, без своего родного кабинета. Сколько было руководителей – Эфрос, Губенко, Валерий Сергеевич, они даже за его стол не садились. Николай Николаевич сидел за столом с боку. Он всегда говорил: «Это шефа стол, и мы его трогать не будем». Но Юрий Петрович ставит «Князя Игоря». Он всегда шутит: «Я оперуполномоченный». То есть, оперы ставит по всему миру. Он талантливо это делает, потому что он соединяет театр и оперу. Это совершенно другое. Если театр корабль, то опера – самолет. Я уверен, что он вернется к 50-летию. Сейчас нет художественного руководителя. Это очень плохо. Все-таки спектакли разбалтываются. В последнее время Любимов из-за этого и возмущается. Я не помню случая, чтобы он не пришел на спектакль, не проверил, кто как играет. Посветил своим знаменитым фонариком. Кстати, он мне очень помогал. Записывал замечания. Три театра было в Советском Союзе, где велся протокол спектакля. Это БДТ, МХАТ и театр на Таганке. Кто-то дежурит, записывает: актер не вовремя вышел, фонограмму не вовремя дали. Потом Любимов собирал. У нас был потрясающий случай. Решили подшутить над могильщиком. Играл его Семен Львович Фарада. Его стали все прикалывать, говорят: «Слушай, там не Йорик похоронен». А Семен Львович не профессиональный актер, он до 42 лет был инженером по водно-трубным делам. Но от бога был актер. «Не Йорик, а Додрик правильно». А Высоцкий в этот день пришел в самый притык к спектаклю, ему никто сказать не успел. Он держит череп, спрашивает: «Чей это череп?» Семен Львович говорит: «Додрика». Тот чуть не упал. Любимов потом вызывает: «Что за безобразие? Какой у вас Додрик?» Надо отдать должное той когорте актеров, была очень тесная дружба. Был показательный случай в «Антимирах». Валерий Сергеевич пришел, так ему было плохо, говорит, ноги отваливаются. Сел в кулисы, завернулся и ждет спектакля. Проходит Высоцкий: «Валера, ты что?» «Ой, Володя, так плохо». «Давай я за тебя сыграю, я стихи знаю». Это спектакль был по стихам Вознесенского. «Потом нальешь после спектакля». Они пытались вместе все время сниматься. Был такой случай. Гайдай «Иван Васильевич меняет профессию». Золотухин там пел «Счастье вдруг в тишине». Гайдай когда его позвал, тот говорит: «Я вам спою, без проблем. Но я хочу, чтобы и Высоцкий что-нибудь спел». «Как? Булгаков. Как я там Высоцкого?». «Тогда я не буду петь». Они еще Ануфриева попробовали. И вдруг в 2 часа ночи Золотухину звонит Гайдай: «Валера, нашел». По фильму Иван Грозный садится на кровать на магнитофон, случайно нажимает клавишу, и оттуда поет Высоцкий «Эй раз, еще раз». Они были действительно друзьями. То поколение было очень дружное, выручали. А потом Золотухин его выручил. Был спектакль «Десять дней, которые потрясли мир» по Джону Риду. У нас есть эта уникальная запись. Гениальное, на мой взгляд, произведение. Когда Джон Рид умер в Америке, Ленин приказал привезти его прах и захоронить в кремлевской стене. Он сказал, что это самая честная книга о революции. Я даже имел честь сниматься у Бондарчука. Он тоже снял фильм «Десять дней, которые потрясли мир». Один нехороший человек в первом акте Высоцкому подарил бутылку хорошего коньяка.

Рогоза:

- С умыслом?

Доронин:

- Думаю, с умыслом. И тот, не долго думая, ее в антракте выпил. Когда начинается второй акт, Владимир Семенович не собирается. Самое страшное – на этот спектакль пришел тогдашний премьер-министр Советского Союза Анастас Иванович Микоян. Ему очень нравился спектакль. Любимов в шоке. Что делать? Надо начинать. Премьер сидит. Высоцкий в спектакле играл Керенского. Золотухин говорит: «Я со стороны видел эту роль, я ее сыграю». Она сложна физически, потому что там Керенский говорит, стоя на плечах матросика. Он это все выполнил. Когда Микоян говорит Любимову: «Что такое? В первом акте один актер играл, а во втором – второй». Любимов гениально ответил: «Понимаете, Керенский такой образ, один актер его сыграть не может. Надо два актера». И потом он это использовал во многих спектаклях. В спектакле «Послушайте» 5 человек – Высокий, Золотухин, Хмельницкий, Смехов и Щербаков играли Маяковского. То есть, настолько многогранен образ был. Кто-то играл лирика, кто-то – революционера, кто-то – гражданина. Потом был спектакль «Товарищ, верь». Валерий Сергеевич с Высоцким Пушкина играли, 5 человек.

Рогоза:

- Бутылка коньяка новую фишку подарила.

Доронин:

- Да. Кстати, Любимов всегда говорил: «Что-то сверху приходит, подсказывается». Он сразу это всовывал в спектакль. Спектакль «Мастер и Маргарита». Никак не могли решить проблему с Бангой. У Пилата собака Банга. Кто-то пришел в театр с собачкой. Она забежала на сцену, и побежала дальше. Он говорит: «Вот так и надо сделать». И по сей день привозят громаднейшего дога, он пробегает по сцене. «Эффект собаки Банга». Одна из последних ролей Валерия Сергеевича – он играл в «Мастере и Маргарите» Мастера. Очень было впечатляюще.

Рогоза:

- Мы начали разговор об образе Валерия Сергеевича Золотухина, как мы его воспринимаем, люди, которые не знали его лично, но в кино, театре видели. Можете припомнить историю, которая характеризует настоящего Золотухина таким, каким он был с близкими?

Доронин:

- Огромное внимание и забота. С кем бы что ни случалось. Один актер попал в больницу, он был старенький, сломал шейку бедра. Это все было на Новый год. В больнице 10 дней никто не работает. Когда Лиля Брик сломала шейку бедра, когда она узнала, что уже не сможет ходить, она покончила жизнь самоубийством. Я ему звоню: «Валерий Сергеевич, надо что-то». «Ты знаешь, где больница? Поехали». Там все его узнали, и положили в одну палату с заместителем Чубайса. Я, помню, сижу у этого актера, и вдруг входит Чубайс. Я чуть не упал. Сразу срывался, прилетал.

Хожателева:

- Спасибо огромное за эти теплые воспоминания о Валерии Сергеевиче Золотухине!

ПРИГЛАШАЕМ:

В Театр на ТАГАНКЕ!