Соседи Агафьи Лыковой

Медведи в гостях.

Я двадцать шесть лет бывал в малодоступном месте южной тайги. Первой попалась мне на глаза около жилья Лыковых небольшая птица, совершенно не боявшаяся человека. Это была оляпка, способная бегать по дну горного ручья в поисках разных козявок. В тот же день на ветке кедра я сделал снимок рябчика. И около жилья часто вертится поползень. Для Агафьи это был явный любимец. «Проворный, свистит весной и любит орехи». Агафья оставила на пенечке горсть кедровых орехов, и ловкий симпатичный нахал хватал угощенье с ладони. Орехи поползень прятал в щели избы и возвращался к «кормушке». Иначе вела себя осторожная сойка. Есть у Агафьи и нелюбимая птица. Эта не ждет подачек. В урожайные годы тайга снабжает лесных жителей дарами природы. Среди них все знают птицу кедровку. Величиною чуть меньше галки и немного крупнее скворца, с длинным, как шило, клювом, она мастерски разрушает кедровые шишки, кормится и прячет орехи в мох про запас. Об этих запасах птицы часто забывают и этим помогают тайге растить молодой кедровник. Но для Лыковых птица была конкурентом. «Василий, - говорила Агафья, - в неурожайный год кедровки куда-то пропадают». В голодные таежные годы кедровки улетают на запад до Скандинавии. Я видел странную незнакомую птицу на опушке воронежского леса, а потом в Подмосковье. Кедровку Лыковы поругивали, самого милого жителя тайги проклинали, называя «исчадьем ада». Речь идет о бурундуке. Эти «звери» запасали на зиму корм. И судьба им послала убирать урожай с полоски ржи, из которой Лыковы варили кашу. Все, что можно было, использовалось в войне с бурундуками. Наполовину урожай ржи растаскивали полосатые воришки. Когда Лыковы встретились с геологами, то сразу же пожаловались: сидим без соли, и, если можно, привезите двух кошек... Таежные робинзоны ловили рыбу. Для охоты не было ружья и патронов. Делали, как первобытные люди, ловчие ямы и загородки, чтобы направить зверя в нужное место. Добыча была нечастой. Больше всего удивил странный зверь, которого до этого никто не встречал. «Это польская свинья», - догадался отец. Но как попал сюда в горы кабан? Да еще и в ловчую яму?

Агафья, вооруженная против ястреба.

Несколько лет вспоминали и марала, добытого нечаянно возле реки. Олень побежал вдоль отвесного берега, а слева бушевала горная река. В руке Карпа Осиповича был только посох. То ли олень растерялся, то ли охотник был в силе и очень хотел добыть крупного зверя. Агафья рассказывает: «Тятя вбежал в избу без шапки и сел. Я, говорит, марала добыл. «Как добыл?» - «Убил посохом...» Все побежали к берегу... Правда, лежит убитый олень. Радость была большая! И потом много раз вспоминали: тятя палкой марала убил...» Иеще одна история. О волке. Этих зверей в глухой тайге мало, они держатся деревень. О волках Агафья слышала только от родителей и приняла волка за собаку, потерявшую человека - охотника. Вынесла ей вареной картошки. Но собака от нее отвернулась и побежала знакомиться с Жучкой, дремавшей в конуре. Та, махая хвостом, приняла приветствие. Два дня собака где-то скрывалась и появилась снова. Морда у нее была испачкана кровью. Глянула Агафья на реку и увидела на снегу растерзанного молодого марала. «Это же волк... Я побежала за ружьем в избу...» Волк, однако, не испугался выстрелов, через час он вернулся к добыче. А через три дня случился вертолет. На нем был охотник. Послушав Агафью, он посмотрел «собачьи» следы. «Это волк. Молодой зверь, отбившийся почему-то от стаи, не знал в человеке врага». «Волк!» - сказал в Таштаголе приемщик звериных шкурок. Но не волк в тайге главная опасность для человека. О медведе Агафья слышала с раннего детства. Этих зверей в южном краю тайги много. Однажды в конце июня мы летели от Агафьи над горами. Летчики рассказали: у медведей в это время свадьбы. Жара заставляет зверей подыматься в горные луга. «Смотрите в окошко, мы будем сигналить, как только увидим медведя». Пролетали мы над горными лугами на высоте двадцати метров. Сигнал я услышал двенадцать раз! В траве звери бежали от вертолета не очень быстро, и некоторых я успевал снимать... В беседах Агафья часто вспоминала медведей. «Один четыре года жил вблизи от избы. Когда осенью собирали кедровые шишки, медведь находил то, что мы часто теряли. Мы привыкли к медведю. Но дружба кончилась печалью и тревогой для нас. Нашего медведя убил и сожрал другой огромный, по следам было видно, зверь. Уходить от избы стало опасно. Стали думать: что делать? Придумали построить ловушку с подъемной дверью. В дело пошли толстые бревна. Долго в ловчие ямы ждали какую-нибудь для медведя приваду. Дождались. Медведь почуял падаль. Тяжелая дверь за ним закрылась. Но что мы увидели... Медведь прочную нашу постройку разрушил и убежал. Через день мы увидели зверя на прежней тропе. В доступном месте тятя с Митей перешли реку и рассказали все о нашем положении геологам. Они сразу предложили, как можно избавиться от медведя. С большим опасением Митя с тятей укрепили ружье у тропы, по которой ходил медведь. И стали мы ждать, что будет. На третий день Митя услышал крик воронов и сразу понял, что с медведем всё кончилось».

Бурундук.

Последние годы медведи часто ходили возле «усадьбы» Агафьи. Их волнуют запахи коз, кур и кошек. Однажды медведь заглянул в окошко, на котором горела свеча... Мы снабдили хозяйку усадьбы ружьем. Но оказалось, она не умеет надежно стрелять. Сама нашла выход - пугать зверей. По всему двору натянуты веревки. На них висят худые кастрюли и вёдра, дернешь веревку - необычные звуки всякого испугают. На кур покушается ястреб. Кто-то из охотников привез Агафье старое чучело филина. Перья на нем хорошо сохранились. Это страшило пугает не только ястреба, но главным образом кур, которые, увидев в руках у Агафьи страшное оружие, бегут в укрытие. Из тайги я получил письмо, давно приготовленное, но недавно отправленное кем-то из навестивших Агафью. Новостей нет. Главное - жалобы на здоровье. Минувшим летом таёжнице исполнилось шестьдесят пять лет.